Весь этот древний индоевропейский этап наиболее закономерно смотрится из Центральной Европы и со Среднего Дуная. Изложенные выше соображения оказываются весьма созвучными археологическим данным о проникновении культуры воронко-видных кубков с территории Чехии и Моравии вторично в Мало-польшу (откуда позднее — на Украину). В общей перспективе для нас важно, что для ассоциируемых с индоевропейцами воронковидных кубков как в Чехии, так и в Средней Германии «имеет место расширение культуры на север», что археология при поддержке радиоуглеродной датировки свидетельствует «о продвижении носителей культуры воронковидных кубков на север и восток», что «ранний период культуры воронковидных кубков в Дании и Южной Швеции датируется в пределах 3000-2300 гг. до н.э.», а также то, что в этих северных германских странах у этой пришлой культуры нет корней, и главное — что наиболее древним ядром этой культурной экспансии является соответствующая культура на территории Чехии IV тыс. до н.э., где она коренится в еще более древней местной культуре Лендьел в Венгрии, Словакии, Моравии, Верхней Силезии V-IV тыс. до н.э., соотносимой с индоевропейской пракультурой [см. специально 16, с. 60-66]*.
Как и следовало ожидать, и германцы, и иллирийцы, и сами славяне, храня память о своих древних местах обитания, а также, возможно, под воздействием более сложного комплекса причин, пытались вернуться потом назад, на Юг. Некоторые индоевропейские племена (италики, иллирийцы, греки) углубились при этом в прежде чуждое для индоевропейцев Средиземноморье. Возвратная южная миграция славян развернулась уже на глазах письменной истории около середины I тыс. н.э. и тоже сопроводилась занятием прежде чужих земель на юг от Дуная. Важно то, что эта южная миграция славян была в своей первоначальной сущности возвратной. Рассматриваемое в общей перспективе неоднократное движение славян к северу и к югу делается понятнее и утрачивает загадочность и произвольность в свете кратко приведенных выше германских и других индоевропейских аналогий.