Некровных родственников, обозначает их как бы отцом, матерью, сыном, дочерью, братом, сестрой, причем эту их неподлинность он знаменует в своем, французском духе лестным, учтивым эпитетом beau, bel, что значит вообще только ‘прекрасный’, но в данной системе культурно-языковых отношений это прежде всего значит ‘неподлинный, ненастоящий’, сигнализирует дистанцию между отцом и «прекрасным отцом», т.е. попросту ‘не-отцом’. Тот же способ учтивого обозначения неподлинности отношений представлен и в мопассановском bel-ami (обратим внимание в связи с перечисленными терминами свойства и на полуслитное написание bel-ami у Мопассана!). Теперь нам понятна его языковая и связанная неразрывно с ней — культурная сущность. Для окончательного понимания полезно иметь в виду, что при этом нашел выражение аналитизм французского языка, который может иметь в русском ино-структурный — синтетический эквивалент, и, дабы покончить с устаревшим буквализмом передачи bel-ami — ‘милый друг’, мы переведем «Bel-ami» Мопассана русским обозначением неподлинного друга — «Дружок». Сила традиции велика, и роман будет продолжать выходить под прежним неправильным названием. Но для нас важен главный результат: безотносительное значение данных языка для понимания культуры. Впрочем, эта вступительная французская притча, возможно, еще пригодится нам в дальнейшем и своей антитезой ami — bel-ami для правильного понимания других подобных противопоставлений (‘подлинный’ — ‘неподлинный’) и их имплицитного смысла ‘свой’ — ‘не свой’, включая и случаи эксплицитного выражения этого основополагающего смысла противопоставления, особенно интересные для нас.
Тема праславянской культуры (на базе славянской этимологии и ономастики), можно считать, восходит, по крайней мере, что касается меня, к теме состава праславянского словаря, представленной мной в качестве доклада на V Международный съезд славистов (София, 1963 г.) [2]. Тогда реально-семантический подход был для меня подчиненным, второстепенным, а в центре изложения находились структурно-словообразовательные и изоглоссные исследования. Сейчас мы обращаемся к реально-семантическому аспекту и берем за его основу не категории внешнего мира и вытекающие из них абстракции, как это делали цитировавшиеся нами тогда Дорнзайф и Бак (за более подробными справками позволю себе отослать читателя к тексту своего доклада 1963 г.), и начинаем не с бога и религии (как это сделал Касарес).