Маньчак: «миф о «народной» латыни»), спорная, как оказывается, по причине вскрываемого отсутствия единства и однородности [см. 39, passim], — всемогущая латынь и ее история, как подсказывает опыт последних десятилетий, не только учит нас, славистов, но и сама могла бы обогатиться уроками пра-славянской диалектной сложности, чтобы с их помощью преодолеть собственный кризис концепции стабильного древнего «языка-мумии». К разительным схождениям романского (позднелатинского) и славянского наука обращалась неоднократно, как это делал, например, Н. Ван-Вейк, один из замечательных славистов XX в., в частности, тогда, когда он затруднялся объяснить «тенденцию к повышению звучности, которая столь мощно действовала и в славянском, и в романском. Надо надеяться, — писал Ван-Вейк, — что сравнительное исследование таких поразительных сходств, какие мы констатируем между романским и славянским, поможет прояснить наши мысли относительно причинности в жизни языков. Сходные явления должны иметь сходные причины; следовательно, можно ожидать, что разительное сходство между двумя языками не должно ограничиваться единичным явлением» {Van Wijk N. Les langues slaves. De Г unite a la pluralite. 2ifemc ed, corrigee. 4S-Gravenhage, 1956. P. 23).
Но вернемся к германо-славянским аналогиям. Эти аналогии позволяют понять динамику славянского ареала, иначе во многом неясную. Речь идет прежде всего о древней своеобразной подвижке ареала Юг Север, которая коснулась не одних только славян (о ней отчасти помнит и повествует Нестор в своей летописи: «Когда волохи совершили нашествие на дунайских славян и расселились среди них и притесняли их, славяне те пошли и поселились на Висле»), но и германцев. Например, Скандинавия, юг которой часто включают в прародину германцев, была освоена ими вторично, с Ютландского п-ова и материка, недаром герм. *skadin-aujd (откуда латинизированное Sca(n)dinavia со времен Плиния) этимологически значит ‘пагубный остров’, или ‘пагубный берег’, ‘Schaden-au’. Так свою исконную родину не называют, а называют вновь освоенные, чужие, неприветливые места. Раньше германцы сидели южнее, общаясь с кельтами, древняя прародина которых, вероятно, помещалась на юге современной Западной Германии. Но потом и германцы, и сами кельты, и иллирийцы (иллиро-венеты), следы которых в географических названиях находят вплоть до южных берегов Балтийского моря, двинулись на Север.